В кaнун свoeгo вoсьмидeсятилeтия писaтeль Игoрь Губeрмaн дaл интeрвью Кoррeспoндeнту.
Дo двуx лeт oн вooбщe нe рaзгoвaривaл, чтo нe пoмeшaлo eму пoйти срaзу вo втoрoй клaсс. A дaльшe шкoлa, жeлeзнoдoрoжный институт и рaбoтa мaшинистoм в Бaшкирии, пишeт Aнтoн Кoлюжный в №25-26 журнaлe Кoррeспoндeнт oт 7 июля 2016 гoдa.
Oн дoлгo, «с oмeрзeниeм рaбoтaл пo спeциaльнoсти» — инжeнeрoм-элeктрикoм. Впрoчeм, этo кaк рaз и пoмoглo eму жeниться. «Oднaжды, я пoчинил тaршeр в кoмнaтe свoeй будущeй супруги – писaл, oн пoзжe – и, выключив этoт oсвeтитeльный прибoр, мы срaзу пeрeшли к сoвмeстнoму вeдeнию xoзяйствa…».
Тaк зaбoристo и eмкo улoжить oкружaющую дeйствитeльнoсть в чeтвeрoстишья мoжeт тoлькo oн. Зa, чтo сoбствeннo гoвoря, oн и сидeл вo врeмeнa СССР. A зaтeм, был вынуждeн эмигрирoвaть зa рубeж. 7 июля Игoрю Губeрмaну (oн жe Игoрь Мирoнoв, Aбрaм Xaйям и Гaрик нa кaждый дeнь) испoлняeтся вoсeмьдeсят лeт.
“Eврeйский дурaк – сaмoe стрaшнoe прoизвeдeниe прирoды”
— Игoрь Мирoнoвич, здрaвствуйтe. A кaк сaми-тo oтнoситeсь к свoим вoсьмидeсяти? Гoвoрят, нaкaнунe нe пoздрaвляют.
— Oй, с ужaсoм.
— Вaс пугaют цифры?
И в умe, и в пaмяти. — Нeт, oни меня уже давно не пугают. А так восемьдесят – восемьдесят. Мы знакомы с женой с двумя старушками. Меня пугает необходимость крупной организации мероприятия. Очень бодрые. Дивные старушки, еврейки, естественно. Одной сто два года, а второй сто один.
— Что говорят?
Так вот: ей, как только она приехала, выписали потрясающий слуховой аппарат. Успела сказать гениальную фразу в день своего рождения. Успела дожить до ста двух. Тут была еще одна старушка, бабушка художника Саши Окуня… Она приехала сюда в возрасте девяноста четырех лет. Она его поносила два-три дня, потом сняла: «Вы такие невозможные глупости говорите, что лучше я это не буду слышать». — Ничего хорошего. Она посмотрела в зеркало и сказала: впервые вижу столетнего человека.
— Чего Вы боитесь в жизни?
Я боюсь сказать очередную глупость, но говорю непрерывно. И, пожалуй, все. Так я не позорю мужское достоинство. Еще я боюсь неприятностей старения – таких явных, когда ты становишься в тягость близким. — Жену. Грузинские мужчины говорят: муж, который не боится собственной жены, позорит мужское достоинство.
— А тюрьмы?
— Я там был. Все ругают российскую тюрьму, говорят, она такая кошмарная… Конечно, там не было душевой в каждой камере, физкультурных залов… Это дивное заведение.
— Душевой не было, но было душевно?
Душевно было, да. Вот одно: «Тюрьма была отнюдь не Раем, но часто думал я куря, что, как известно, Бог не фраер, а значит я сижу не зря». Иногда очень душевно… Я там написал сборник стихов. — Вы хорошо каламбурите.
— Что-нибудь позитивненькое сейчас пишете?
— Я уже старенький, у меня позитивных мало. Вот у меня был действительно позитивных стих: «Настала старости зима, и дряхлы все до одного: и те, кто выжил из ума, и те, кто прожил без него». Или вот еще позитив… «Со старостью валяюсь я ничком, радость я несу себе и людям. По-моему, очень позитивно. Старые все уже стали. Вот сядем со знакомым старичком и свежие анализы обсудим».
Двадцать семь? — Сколько лет, как Вы в Израиле?
— Двадцать восемь.
— В Израиле так называемый «русский мир» тоже ведь раскололся на…
— «Крымнаш» и не «наш»?
— Да. Вот Вас называют жидобандеровцем?
— Бог с Вами. Нет, никто не называет. Я бы по морде съездил. Но я, знаете ли, на всякий случай ни с кем не общаюсь. Так что, может быть, только поэтому.
— На эти темы?
Я «домосексуалист». — Да вообще мало общаюсь.
— Но Вы же знаете, что происходит.
Еврейский дурак – самое страшное произведение природы. — Смотрите, это ведь очень простая штука. Если мы посмотрим на левых идиотов всего мира, то окажется, что больше всего национального состава – евреи. Он с амбицией, он с эрудицией, он с энергией, только он знает в этой жизни правду, он очень многого в этой жизни добился… Он – это профессура английских, французских и американских университетов.
— За это нас и не любят?
Народы, которые относятся к евреям без неприязни – это народы, которые никогда евреев не видели, у которых не было христианских миссионеров. Вы преуспеваете очень сильно, вы сплоченные, вы своих берете на работу – я не буду перечислять всего, потому что этого слишком много. Любить вас не за что. — Я Вам на этот вопрос отвечу, если Вы мне назовете хоть один народ, который любит евреев.
— Но ведь еще во времена Черчилля говорили, помните?.. « В Англии нет антисемитизма, потому что мы не считаем евреев умнее себя».
Англия – это чудовищная империя антисемитизма. Правда, в 14-м их пригласили обратно. Это мы знаем по 39-45 годам, да и раньше проарабская политика… Это страшная страна. Экономические трудности. И это ложь. И, кстати, Англия – первая страна, которая выгнала евреев. По-моему, это 12-й век. — Это задолго до него было сказано.
Вы сейчас плохо сказали про Англию. — У Вас появился шанс попасть на российские федеральные телеканалы.
Про Америку могу сказать плохо. — Да?
— У меня это интервью перекупит российское телевидение.
Подскажите, что Вам еще сказать… — Я Вам желаю успеха.
— Мне тогда придется отдавать 10 процентов от гонорара.
— Нет-нет-нет. Я совершенно бесплатно.
Вот этот весь террор, гуманитарные проблемы, столкновение цивилизаций… Нет злорадства? — Какие чувства Вы сейчас испытываете, видя, какие проблемы у Европы с беженцами из мусульманских стран?
Но такое – очень смешное. Вторжением. Я очень желаю, чтобы Европа переварила это нашествие. Я от всей души желаю Европе счастья. — Вам отвечать политкорректно или честно? Злорадство есть. Мне это кажется не эмиграцией, а нашествием.
Так что, думаю, мечеть Нотр-Дамм – это некая уже реальность. И я не могу его скрыть. В этом есть злорадство. Нам это не надо. У меня был очень смешной стишок: «Творец готовит нам показ смешной большой беды. Европа станет на намаз и обнажит зады». И сожаление гигантское. Один мулла или шейх сказал: мы не будем завоевывать Европу оружием. А вот так – да.
— Ну, а про Америку что плохого?
Много раз евреев предавали как государство Израиль. Хотя страна-то прекрасная. В 39-м году она отослала корабль с восьмьюстами евреями, среди которых было дикое количество детей… Они все погибли. Что мне хорошего говорить про Америку? Поскольку я израильтянин, то много-много-много раз предававшая евреев. — Ну, как гниющая империалистическая держава. Понимаете, всеми странами правят интересы.
— А про Россию так же плохо можете?
— Не могу. Не везет ей, к сожалению, пока. Россия – великая, изумительная несчастная страна. Но, может еще однажды повезет.
Согласны с этим? — Сейчас на каждом углу говорят, пишут, что нынешняя Россия усиленными темпами реставрирует Советский Союз. Что думаете?
На жесткость режима жаловались те, кто попадал в психушку или в тюрьму. Но мне кажется, что это не возвращение к сталинским нормам. Это было время гниения, это не было время террора. Нет-нет. — Мне трудно говорить, я человек неосведомленный. Понимаете, вот я застал Брежнева, Черненко, Андропова.
Было огромное количество счастливых людей, потому что в воздухе висел гипноз: построение коммунизма, деланье ракет, перекрывание Енисея, целина… При сталинском режиме, пусть в меня либералы бросят камень, все были счастливы. А вот что касается сталинского режима, я думаю, не похоже это.
— Но это была другая реальность…
— Но в эту реальность верили.
— И Вы думаете, сейчас тоже люди счастливы так же?
Мне, конечно, трудно судить, но это точно не те 86 процентов, о которых говорят – это даже к бабке не ходи. Население сейчас очень опасливо и умело уварачивается от идиотических вопросов социологов. — Думаю, что нет.
— Но доносы-то уже появились.
Интересно разнятся цифры. А другие – что сорок миллионов. С наслаждением. То есть все писали доносы. Одни пишут, было четыре миллиона доносов – Довлатов писал. Мы не должны его ругать. — Всегда писали доносы. Так сделано человечество.
“Русский мир существует и, слава Богу, его никто не объединяет”
— А в Россию Вы ездите на выступления?
— Раз в полгода. Совершенно регулярно.
— Кто Вас приглашает?
— У меня импресарио есть, такие директора – «карабасы-барабасы». А такой Буратино – приезжаю по их приглашению в разные города.
Вот что они хотят услышать? — Что от Вас сегодня ждет публика?? Вот они приглашают Игоря Губермана.
Те, кто слушает, кто помнит… Разная публика. Есть и любители стихов – безусловно. — Молодые хотят услышать неформальную лексику, люди средних лет, которые многого хлебнули и хотят посмотреть на идиота, который в свои восемьдесят лет еще веселится и оптимист…Ну, по-разному.
И это ужасное счастье. Везде россияне. Вы знаете, в старой советской империи был такой слой, который назывался НТИ – научно-техническая интеллигенция. Вот я недавно был в Исландии. Я как-то Дине Рубиной сказал, что Господь Бог не просто нас удачно выселил в Израиль, но еще и снабдил читателями. Вот в Исландии, в Рейкьявике тоже было человек сто. Ее безумное количество во всем мире. В Стокгольме было человек двести.
— То есть, «русский мир» — он все-таки существует?
— Русский мир существует и, слава Богу, его никто не объединяет.
Вы же все-таки не Задорнов. — Позволяют выступать?
Например, «Новая газета», существует телеканал «Дождь», существует «Эхо Москвы»… Все любят говорить, что вот такая империя, все задавили… Смотрите, существуют газеты. — В России на самом деле большая свобода.
— Вот именно, что существуют…
— Что касается эстрады, свобода совершенно полная. Никто не цензурирует. Из Государственной Думы никто не ездит ни на чьи выступления, чтобы поймать на ненормативной лексике…
“Свобода – это чудовищная ответственность”
— И все-таки хотел бы поспорить: в России, по-Вашему, много свободы или потребности в свободе?
Я очень легко поддаюсь чужому мнению, но сохраняю свое. Я имею в виду свободу выступлений и возможность высказать свое мнение, поскольку есть интернет и треть страны им пользуются. — Ой, потребности почти никакой, о чем Вы говорите. Хотите спорить – пожалуйста. Я таковым не являюсь. Вы ошибочно принимаете меня за философа.
— Но Вы же себе задавали эти вопросы.
Это ведь разные вещи. Человеку нужно думать, что он свободен. Вообще свобода человеку не нужна. — Задавал. А свобода – это ведь чудовищная ответственность. Свобода – холодный разряженный воздух. Это ведь очень трудно.
И вот выбирай: есть зеленый, есть желтый, есть красный. У меня был такой стишок в разгар перестройки: «Я хмурыми глазами старожила взираю на весеннюю погоду, Россия столько рабства пережила, что выдержит и краткую свободу». А в России свободы не было почти никогда. Он как-то сказал, что свобода – это светофор, в котором горят все три огня. У Жванецкого есть гениальная находка. Это я уже излагаю точку зрения разных умных людей, которые хорошо знакомы с историей России.
— А как часто бываете в Украине?
— В Киеве раз в году.
— Два года с событий на Майдане. Что, по Вашему, изменилось и не изменилось в Украине?
Более того: они даже крадут по тем же самым схемам, что крали раньше. Из тех разговоров, которые я веду с киевлянами, я выясняю, что все ужасно плохо, потому что к власти пришли точно такие же люди, как были раньше. Я же не общаюсь с народом украинским. — Батенька, это очень сложный вопрос. Я не выезжаю за пределы Киева. Все, что я вижу, как напоминание о Майдане, это портреты погибших.
Появились и замечательные новые люди. Кто кого перетянет, я не знаю. Мое ощущение: через два – три поколения на Украине все будет хорошо
Кто кого перетянет, я не знаю. Но! Появились и замечательные новые люди. Мое ощущение: через два – три поколения на Украине все будет хорошо, если, конечно, Россия или этот гнойник в виде «лугандона» ее не задавят.
— Шанс есть?
Чудовищное количество разных партий. Потрясающий просто. — Конечно, есть. Это не значит, что прекратятся коррупция, воровство и так далее, но постепенно это будет отмирать. Русский язык не гнобят. Так что что-то начнет медленно двигаться. То на украинском языке, то на русском. Гигантский рывок к свободе. Дикое количество журналистов, которые все это снимают, поэтому врать сложнее. В Верховной Раде, куда я случайно зашел, правда ощущается свобода.
— Крым наш или не наш?
— Я очень хорошо понимаю людей, которые всю молодость отъездили в Крым.
— У Вас сейчас есть возможность поссориться и с теми, и с другими.
Бандитский. Они сказали: мы рады, что в России. Но зато крымнаш. И вот смотрите: крымчан опросили. — Я ни с кем не ссорюсь. Бандитский захват? Значит, они это заслужили, раз они это сказали.
— А украинцы заслужили того, что они лишились Крыма?
Что же Вы хотите, чтобы я отвечал за украинцев? Им очень тяжело сейчас живется. Я думаю, им до лампы территориальные потери в виде «лугандона» и так далее. — Я не знаю.
И не сказать, чтобы украинцы их за это жалели. — Россиянам тоже тяжело живется. За все приходится платить.
Это я готов сказать вслух и это ужасно. Вот это кошмар полный. — С украинской стороны, батенька, ненависть чудовищная.
— А с российской стороны нет ненависти?
— А с российской стороны это не серьезно.
— То есть выключили телевизор и все?
Особенно в какой-нибудь деревне под Саранском. — Россияне не ненавидят Украину. Россияне презирают Украину.
А украинцы – это бандеро-фашисты – это все такие вялые эмоции. Они знают, что Америка – это страшно и ужасно, они ее терпеть не могут. А вот у украинцев, к сожалению, не вялые, потому что их покой, их мир, их возможности, их перспективы попытались затоптать. Хотя тоже очень вяло. Им на самом деле до лампочки.
— А как Вы относитесь к тому, что сейчас все определяются «свой» — «чужой», в том числе и мастера культуры. Эти «крымнаш», другие не «крымнаш», этих мы не пускаем, этих ненавидим, вот черные списки… Ну, Вы знаете всю эту историю… Расхожее – «с кем вы, мастера культуры?».
Нет. Что я их осуждаю, что ли? Другой боится еще чего-то. Все же люди поступают сообразно своим интересам. — Да-да… А что Вы от меня хотите услышать? Один боится, что ему перестанут давать деньги на театр. А в театр, как Вы понимаете, не зритель приносит деньги, а дотации.
Потому что все это – плевать, что там было в газете, что тебе соседи, приятели что-то скажут, а сборник стихов есть сборник стихов. Прав ли он был? Я Вам приведу самый простой пример. У всех есть свои ценности, приоритеты. Я знаю людей, которые после этого перестали с ним общаться. Абсолютно прав. Помните, написал Шаламов, что, мол, хватит клеветать, тема лагеря закрыта… Он обожал свои стихи, он полагал, что он поэт больше, чем прозаик. А у него готовился к изданию в «Советском писателе» сборник стихов.
И ты в молодости говорил не так. Тебе уже много лет, у тебя есть дело всей жизни, и ты еще уверен, что ты великий режиссер, или великий актер, или великий писатель, и это важнее. Понимаете, театр – это дело всей жизни, а говорить не то, что думаешь, ты привык еще от родителей, которые говорили не так. Советский Союз кончился совсем недавно.
Вот у Вас был бы свой театр… — А Вы так могли бы?
Я совершенно не уверен, что я не выдал бы военную тайну, если бы попал в плен. В нормальном обществе такие вопросы не задают. — Мне просто в голову такое не приходит. Если бы это было в виде шутки, может, и мог бы.
— Я же журналист, я должен задавать любые вопросы.
— Это не оправдание, батенька.
— Что бы Вы сказали, оказавшись перед Путиным?
Это то же, если бы я оказался перед тенью Клавдии Шульженко. — Не хочу это говорить. Да и ему это не интересно. Мне это не интересно. Что бы я ей сказал, что бы она мне сказала?.. Не дай мне Бог оказаться перед Путиным.
— А Порошенко?
Мне не интересен Порошенко, я ему тоже до лампочки… — Т о же самое.
— А вот прислали бы приглашение? Вот награждали бы Вас?
— Я только что был в Верховной Раде. Давайте не напрягаться. Вы хотите задать мне умный философский вопрос. Давайте признаем, что ни Вы на это не способны, ни я не способен на него ответить. Я и в зоопарк люблю ходить. Очень смешно.
— Вы все-таки все равно философ.
— Ну, я домашний.
— А в Судный день Вы..
Ем. Мешаю ли я мясное с молочным? Ем ли я свинину? Что еще Вы хотите спросить? С наслаждением. — Выпиваю.
— Давайте остановимся. Дальше уже следует обрезание…
Меня обрезали, а на восьмой день я уехал. — А почему обрезание скользкий и страшный вопрос? Я в Харькове родился. Я Украине обязан обрезанием.
Здоровья и многих лет. — Спасибо огромное.
Извините за компанию. — Спасибо Вам.
***
Этот материал опубликован в №25-26 журнала Корреспондент от 7 июля 2016 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.
