Трaвянoй чaй, рaстянутыe спoртивныe штaны и вeчeрa в кoмпaнии вeрнoгo псa — тaк ли вы прeдстaвляли сeбe дoсуг этoй рoкoвoй крaсoтки?
Oнa, чтo нaзывaeтся, femme fatale — нaстoящaя рoкoвaя жeнщинa. Ee имя всeгдa былo связaнo с зaпрeтным плoдoм, грexoвным и жeлaнным. Удивитeльнo, кaк чeткo и тoнкo Eвa Грин пeрeдaeт этoт узнaвaeмый, нeрвный, дрaмaтичeский жeнский oбрaз — при этoм сoвeршeннo нe скрывaя, чтo в жизни oнa бeскoнeчнo дaлeкa oт нeгo.
— Eвa, нeвoзмoжнo нe пoxвaлить вaш пoслeдний прoeкт. «Стрaшныe скaзки», сeриaл, гдe вы игрaeтe мeдиумa, — oчeвиднo, нoвый для вaс фoрмaт?
— O бoжe! Я нe видeлa сeбя в этoм сeриaлe, дa и вooбщe стaрaюсь нe рaзглядывaть сeбя в кaдрe. Мнe кaжeтся, этo кaкoй-тo нeгaтивный нaрциссизм. Нeкoтoрыe aктeры умeют слeдить зa свoими рoлями и прoвoдить рaбoту нaд oшибкaми. Я жe, увы, этoгo нe мoгу.
— Судя пo тoму, кaк вы выглядитe, вы тщaтeльнo слeдитe зa свoим имиджeм. Гoтичeскиe нaряды, виктoриaнскaя эстeтикa… Вaшe трeпeтнoe oтнoшeниe к сoбствeннoму стилю нeльзя нaзвaть нaрциссизмoм?
— Нe пoвeритe, нo я пoчти всeгдa рaвнoдушнa к тoму, чтo нa мнe нaдeтo. Пoжaлуй, стрaсть я питaю тoлькo к тeмнoму цвeту. A чтo тaм будeт чeрнoгo или тeмнo-синeгo — блузa, рубaшкa, брюки, плaтьe, вoдoлaзкa… — мнe всe рaвнo. Инoгдa я испoльзую нaряды кaк свoeoбрaзный бaрьeр, защиту от людей. Чем больше слоев на мне — тем лучше.
— Вы же наверняка знаете, что в Голливуде вас чуть ли не всерьез называют ведьмой? Как раз из-за вашей приверженности к темным тонам.
— Конечно, я знаю о такой своей славе. (Вздыхает.) Это забавно. Ну, то есть иногда я представляюсь журналистам: «Ева, вампир», — и у них натурально округляются глаза, они с недоверием смотрят на меня и нервно ухмыляются. Могу предположить, что некоторые начинают опасаться меня всерьез. Мне постоянно намекают, что я пугаю людей, — но чем?
— Быть может, дело — в ваших своеобразных ролях? Ведь в вашей копилке действительно много колдовских образов — те же «Страшные сказки» или новая картина Тима Бертона «Дом странных детей мисс Перегрин».
— Да, так повелось: я играю либо колдуний, либо воительниц, либо роковых стерв, которые рушат жизни мужчин. Ирония судьбы в том, что в реальности я боюсь и стесняюсь всего и всех. Вы же видите, что я даю интервью без макияжа, в простой одежде — никаких кружев, никакого бархата, многослойных юбок. С помощью красок и одежд удобно прятаться, но на самом деле я обычная робкая серая мышка с кучей комплексов и опасений. Так что роли, безусловно, помогают мне прикинуть, каково это — быть сексуальной, отчаянной, соблазнительной и бесстрашной.
Роль в «Мечтателях» стала для Евы дебютом и открыла ей двери в ГолливудКадр из фильма «Мечтатели»
— Для робкой и забитой вы довольно охотно оголяетесь перед камерой…
— Во-первых, это всего лишь игра. А во-вторых, что криминального, безобразного, аморального в женской наготе?
— Сразу вспоминается шумиха вокруг постера к фильму «Город грехов-2: Женщина, ради которой стоит убивать». Я говорю об афише, на которой очертания вашего обнаженного бюста возмутили консервативных людей по всему миру.
— О, поверьте мне, я сразу поняла, о чем вы говорите. Большей глупости свет не видывал! Вокруг силуэта моих сосков носились буквально все — это, как мне кажется, более неприлично и стыдно, чем сами соски на афише к картине. Так ответьте мне, что в них страшного? Ведь никого не возмутил маленький дымящийся пистолет в моей руке — а ведь им можно убить, покалечить, запугать! А вот грудью еще никого не прикончили. Хотя отдаю должное пышным формам: в них, быть может, есть риск задохнуться.
— Расскажите про свой первый опыт в кадре. Все-таки начинать карьеру у Бертолуччи, в такой откровенной картине… Вы были уверены, что справитесь?
— О, главное, что во мне был уверен режиссер. Его не смутило, что мой актерский опыт заключался лишь в нескольких театральных постановках, я была совсем юной — двадцать один год. Бертолуччи заметил меня, просто подошел и пригласил сыграть в «Мечтателях». Все вокруг были против, особенно мои родители. Говорили, что Бернардо — монстр и тиран, причем не только на съемочной площадке. К тому же многие вспоминали судьбу Марии Шнайдер, которая пропала с экранов после «Последнего танго в Париже». Вы же знаете, где она отыскалась в итоге?
— Говорят, ее сломила слава.
— Мне это видится немного по-другому. После скандального «Танго…» ее звали исключительно на подобные провокационные роли. В итоге она оказалась в психиатрической лечебнице. Ее коллеги и друзья отчего-то обвиняли Бертолуччи. Так что можно понять моих родителей, которые опасались не столько за мою карьеру, сколько за мое здоровье.
— Но вы все-таки рискнули. Как это было?
— Мы вообще не репетировали, не учили сценарий. И никакой тирании! Бертолуччи давал нам много свободы, верил в магию момента, не давил, а лишь направлял. Он мастер любви, мастер эротики. Постоянно я пребывала в состоянии, близком к наркотическому опьянению, — так он умел нас настроить. Это было прекрасное время, безумное, смешное и совершенно невинное.
В сериале «Страшные сказки» Грин окончательно превратилсь в «ведьму», подкрепив тем самым свой образФото: материалы пресс-служб
— Невинное? Многие с вами не согласятся, вспомнить хотя бы «обнаженные» сцены, из-за которых картину долгое время запрещали в США.
— Мы возвращаемся к обсуждению наготы и реакции на нее. Это довольно парадоксально: в Америке на улицах творится так много насилия! Столько кровавых новостей — но цензоры запрещают фильм о любви, красивый, нежный, глубокий. Очевидно, американцев пугает секс. Удивительно.
— Тут важно заметить: я не люблю «нагие» сцены. Нахожу их очень неудобными. И, конечно, важна реакция зрителя. Ведь когда я раздеваюсь, я не то чтобы хочу транслировать вам: «Я голая!» — за этим актом что-то скрывается, что-то таится. Нагота — это лишь костюм, и только люди не совсем здоровые могут думать по-другому. Но, увы, вы принимаете исключительно мое голое тело. Иногда мне кажется, что я порноактриса. Каждый считает своим долгом задать мне вопрос про секс. И про Джеймса Бонда.
— Что ж, про секс мы поговорили достаточно. Давайте про Бонда. Как вы согласились на это типичное голливудское кино?
— Такой же вопрос я задавала сама себе. (Смеется.) Я с юности любила Бонда — конечно, в исполнении Шона Коннери. Но никогда не представляла себя его девушкой. Согласилась, только когда поняла, что моя героиня Веспер Линд — не просто красивая картинка при идеальном герое. Она, как это ни смешно, роковая женщина, сыгравшая в судьбе Джеймса Бонда трагическую роль. Она глубокая. Но увы, все закончилось так, как я опасалась, — несмотря на бесконечно наслаждение, которое я получила, играя с Дэниелом Крейгом. Голливуд — все-таки ужасное место, где меня воспринимают исключительно как красотку из «007». Как будто у меня это на лбу написано, честное слово!
— Не было ли соблазна влюбиться в «Бонда»? Как вы вообще относитесь к служебным романам?
— Дэниел вел себя по-отцовски, постоянно приглядывал за мной, проявлял заботу. Он искренний, классный, настоящий, но после определенных обстоятельств я не верю в романы с коллегами по работе.
Ради роли в фильме «Мрачные тени» Ева перекрасилась в блондинку
— Что произошло?
— У меня был неудачный опыт. Даже не так: не неудачный, а слишком драматический. Все эти перелеты через Атлантику ради двух часов вместе, расстояния, невозможность быть рядом постоянно, ссоры из-за карьеры… Я завязала с этим.
— Именно роль в «Мечтателях» стала вашей визитной карточкой в Голливуде. А в итоге вы пришли к образам, совершенно далеким от вашего дебюта. Это сознательный путь?
— Только вчера я сидела и думала, что мне нужно исполнять больше обычных ролей. Я уже в плену типажа, вы не находите? Не хотелось бы стать актрисой, которую агенты пометили ярлыком «странная ведьма». То есть меня действительно привлекают мистические, полные тайны персонажи, которых нужно считывать, работать с ними. Это что-то, что идет изнутри. Больше всего удивлены моему амплуа родители и сестра. Мама говорит мне: «Боже, почему ты этим занимаешься? Почему ты не можешь сыграть кого-то нормального?» А Джой, моя сестра, пытаясь смотреть «Страшные сказки», выдала что-то вроде: «И это мой близнец?..»
— Вы близки с семьей?
— Настолько, что я так и не перебралась в Голливуд. Моя мама живет в Париже, отказывается его покидать, — так что я тоже обустроилась в Европе, правда, в Лондоне. Пара часов — и мы снова вместе, я под маминым крылом. Она — мой ангел-хранитель, мой талисман. Мама сопровождает меня на съемках, утешает меня в печалях, утирает мне слезы и дает советы. Ведь в прошлом она сама была актрисой. И если выбирать ролевую модель, то это будет она. Как профессионал я пока очень далека от ее образа, но стараюсь приблизиться к нему как могу.
— А как складываются отношения с сестрой? Ведь известно, что у близнецов — особенная, тесная связь.
— Вы бы никогда не перепутали нас с Джой. Мы очень, очень-очень разные люди — и внешне, и внутренне. Сейчас мы редко общаемся, наверное, из-за трудностей в подростковом возрасте: тогда мы постоянно ссорились, даже дрались.
— Из-за мальчиков?
— Ох, конечно, нет, что вы! Я была кротким ребенком, зубрила уроки, утыкалась в книги чуть что. Ни о каких мальчиках, школьных романах я и не думала. А вот Джоанна ходила на все дискотеки, которые могла найти в округе, веселилась. Сейчас, кстати, она счастливая жена итальянского графа. Воспитывает двоих детей. Неплохая жизнь, правда?
— Тот же вопрос могу адресовать и вам. Неплохая жизнь?
— Честно? Не знаю. Наверное, такая жизнь не для меня. Любовь изматывает, опустошает, а флиртовать я как не умела, так и не умею. Мне это кажется игрой — все это «строительство отношений». Не очень понимаю, как моя сестра, да и миллионы женщин могут изо дня в день делить себя с мужчиной. А ведь приходится делить, отдавать себя, выворачивать наизнанку — иначе зачем все это? Лучше уж быть в одиночестве, чем не по-настоящему.
— Странно слышать такие рассуждения от молодой и привлекательной женщины. Неужели вам совершенно не хочется иметь детей, семью?
— Хочется, но я четко себе представляю, как все это выглядит на самом деле. Первые дни, недели, месяцы влюбленности — чудесная пора. Романтика, сумасшедшие страсти, порывы… Но итог всегда один — это рутина, бесконечные придирки и ссоры. Не думаю, что смогу жить с кем-то под одной крышей. Эта перспектива меня пугает. Останусь независимой!
— Простите, но не кажется ли вам, что эти слова — отголоски ваших былых расставаний?
— Даже если и так. Вы знаете, действительно — все так! Но мне осточертело погружаться в людей — и годами переживать разрывы. Видимо, нужно как-то менять свое отношение к мужчинам. Каждый раз ты открываешься, доверяешься, срастаешься — и в итоге остаешься наедине с собой. Так не лучше ли не пускаться в подобные авантюры? К тому же мне сложно представить, зачем и где искать мужа. Я не люблю так называемые светские тусовки, не веду ночной образ жизни, не могу поддерживать разговоры ни о чем, с которых обычно и начинаются все истории любви. Живу себе, как старушка-кошатница, никого не трогаю. И знаете что? Начала получать истинное удовольствие от такого образа жизни. Мое меня найдет, даже если я из дома буду выходить только в магазины…
— Судя по всему, вы домашний человек. Как же все-таки вышло, что вы заняты такой публичной профессией?
— В моем стремлении играть присутствует определенный мазохизм. Я четко осознаю, что каждый раз, раздеваясь перед камерой, выходя под софиты, я издеваюсь над собой. С другой стороны, актерство похоже на психотерапию: через образы я выпускаю все свои страхи, каждый раз доводя себя до точки кипения, до точки невозврата. Знаете, когда легче пойти и сделать, чем продолжать бояться, — вот примерно так я чувствую себя в кадре.
— Звучит как абсолютный стресс. Как вы справляетесь с напряжением?
— Как все молодые старушки. (Смеется.) В мягком кресле, в растянутых спортивных штанах, с книгой и чашкой травяного чая. Здорово, когда ко мне приходит мой пес. Он мне как муж, кстати! Хожу на пробежки, занимаюсь спортом — не для красоты, а чтобы сбросить раздражение и негатив. Особенно мило выглядит мой шопинг. Я покупаю подушки, шали, шарфики и чучела диких животных. Знаю одного таксидермиста в Лондоне — у него всегда для меня припасено новое чучело. Словом, жизнь моя полна приключений. (Смеется.) Размеренная и спокойная, как русло равнинной реки.
— Вы мечтательница?
— Еще какая! Часто я будто просыпаюсь и с удивлением гляжу на мир вокруг, не понимая, что происходит. Но в основном я провожу свои дни в сладкой полудреме, фантазируя и представляя, какой была бы моя судьба, если бы…
— И о чем вы мечтаете сейчас?
— Стать преподавателем французского языка в тихом пригороде Лондона. Поехать в норвежскую глубинку и открыть свою пекарню. Вернуться на сцену. Но это так, из области фантастики.
— Почему?
— Сцена пугает меня даже больше, чем кадр. Каждый раз, когда мне предстояло выходить на публику, у меня начинались желудочные спазмы, я обливалась потом, чуть ли не падала в обморок. Но зато когда ты уже на сцене — получаешь такое неимоверное количество энергии, сил, что этого хватает очень надолго. Словом, нужно пройти через пытку, чтобы достать свою дозу адреналина и эндорфина.
Актер Мартин Чокаш, с которым Ева встречалась несколько лет, разбил ей сердце. После этого романа она старается не попадаться на «крючок любви»Фото: Rex Features/Fotodom.ru
— Ева, известно, что вы не очень любите говорить о неудавшихся романах. И тем не менее — можно ли задать общий вопрос?
— Давайте попробуем. (Улыбается.)
— Расскажите о своем идеале. О мужчине, который бы вам непременно понравился.
— Я люблю грубых мужчин, мужчин-животных. Рафинированные мальчики, от которых пахнет лучше, чем от меня, надушенные метросексуалы, начесанные и приодетые, — это просто… (Издает звук отвращения.) Знаете, есть такие, которые все время пытаются увидеть себя в зеркале? Вроде говорят с тобой, смотрят в глаза, а потом раз — и краем глаза любуются собой, единственным. Мне это невыносимо как в мужчинах, так и в женщинах. Так что мой идеал — тот, кто думает о своей внешности в последнюю очередь. Встал, ополоснул лицо, надел первое, что попалось ему под руку, и пошел.
— В вас как будто бы два человека. Расскажите о самом главном заблуждении СМИ о вас.
— (Смеется.) Отчего-то все уверены, что я гот — ну, или как-то принадлежу к этой субкультуре. Это утверждение не имеет ничего общего с реальностью!
— Ева, признайтесь — неужели вы перестали верить в любовь? Ведь судя по вашим ответам, это так.
— Ни в коем случае! Я верю в нее, как дети верят в чудо, в Санта-Клауса, в единорогов. Вам может показаться, что это бред, ведь все мы знаем, что нет ни Клауса, ни единорога. А вдруг? Знаете, есть такая сказка, про рыбку, которая не верила в людей — просто потому что за всю свою жизнь не встретила ни одного человека. Она хвалилась всем и каждому своей неверой. Вы можете представить себе, чем это закончилось? Конечно, в один прекрасный день ее выловил тот самый человек, в которого она не верила. Мне бы не хотелось попасться на крючок любви в очередной раз. Так что я предпочитаю верить — но держаться подальше.
интервью, ева грин
